- Деда, а пошто буротины под вилосепидистами смирно ходят, возмущения своим положением отнюдь не выказывая?
— Дык а куды ж буротинам от своего-то места.
— А пошто именно оно ихнее?
— Дык они ж его заняли. Не кто-то иной.
— Деда, а дано ли буротинам оставить место сие?
— Кто ж их держит.
— Отчего ж они тогда его не оставят?
— Для изменения места своего потребно сознание самого себя, тогда как наш брат-буротина завсегда чем-нибудь да упорот.
— Кажный, деда?
— Возьми да сочти сам, много ли тебе неупоротых к сему дню повстречалось.
— А и впрямь… Ндя. Деда, а пошто так?
— Дык како буротине иначе быти? Он же господством вилосепидистским поперек своей собственной природы жыть принужден. Любая скотина такого не вынеся издохнет в малое время, ибо токмо в своем уме обретаться и способна, а буротина упорется и тянет бремя свое, собственную природу при том с большим успехом превозмогая.
- Деда, а пошто сказывают, что-де упороты?
— Так сказывают про тех, кто не различает существующее от несуществующего, ибо подобно жывотным себя не осознает, и к осознанию сему никакого стремления не обнаруживает – и к тому же всячески являет окружающим, что он именно таков уродился, а не во временном помутнении разума пребывает. Таковы, к примеру, верущие, аметисты, спорцмены и собашники.
— А ежели кто ничо такого не показывает и жывет себе тихо, тогда как?
— А таких принято нормальными считать.
— Но ведь они же тоже..? Просто умишка хватает не рисоваться?
— Тоже.
— Деда, это что ж, по-твоему выходит что мы все упороты ходим?
— Отчего же все. Не все. Ежели взять к примеру батальон, да без большой строгости подойтить, то один-два не шибко упоротых обязательно сыщется.
— А совсем неупоротых что, вообще нет? Ой, я понял: вилосепедисты! Да ведь?
— Ничего ты не понял: эти упороты ещо пуще нашего.
Свежие комментарии